One million dollars baby
Интервью АВАНГАРДА с Кириллом Зангалисом, одним из успешнейших московских греков
Справка: Кирилл Зангалис – первый шахматный менеджер в России, Пиар-директор Федерации шахмат России, менеджер одного из ведущих шахматистов мира Сергея Карякина, спортивный журналист, ведущий канала ютуб канала Зангалис & K.
Авангард: Кирилл, брать интервью у журналиста особенно интересно, а тем более — у грека, живущего постоянно в Москве. Причем, предназначено это интервью, в основном для русскоязычных читателей, постоянно проживающих в Греции. В Москве живет немало греков, которые предпочли столицу России для работы и жизни, но, как правило, это греки, родившиеся и выросшие в Греции. Я не могу припомнить советского грека, политэмигранта, который бы совершил эдакое двойное эмигрантское сальто. Вы переехали в Грецию из Ташкента в Афины в 17 лет, в 1995 году, а уже через два года Вы отправились назад, в Москву на учебу. Верно?
Кирилл: Все правильно. Действительно, я родился в Ташкенте, мой дед по маминой линии — политэмигрант, из города Яннена, воевавший на стороне левых. В России никто не может понять, каким образом коренные греки оказались в Ташкенте, и каждый раз приходится рассказывать одну и ту же историю: ведь сегодня народ не очень дружит с такой наукой, как история, а тем более – с историей такой маленькой страны, как Греция. Древние мифы знают хорошо, а вот современную историю Греции — плохо.
Авангард: Знаете, в Греции тоже не особо дружат с современной историей…
Кирилл: Ну, это отдельная большая тема для разговора, если мы к ней перейдем, то можем говорить пять часов кряду. Так вот, возвращаясь к Вашему вопросу. Греческие семьи, оказавшиеся после Гражданской войны в Ташкенте, бережно сохраняли традицию и язык. Мой дедушка женился на русской, но он как-то весь был погружен в работу, и мы так и не выучили греческий язык, не были супервоспитаны на греческих песнях, поэтому я вырос вот так. Я — абсолютно советский человек. Что касается моего отношения с Грецией, я только по крови грек, греческую культуру я воспринимал по книжкам, я люблю греческую природу, люблю людей. Но это все где-то лишь на 5% занимает мое сердце, потому что все остальное занимает светлое детство Советского Союза и правильная система жизни, при которой люди не знали слова анхос, не знали стресса. Вот в двух словах моя психология.
Авангард: Так какой же оказалась Ваша первая встреча с Афинами?
Кирилл: Я приехал в Афины в 17 лет и увидел эту абсолютно необразованную среднюю массу своих ровесников… Но, слава богу, я попал в русскоязычную газету «Омония», спасибо одному из учившихся в Москве греков, это — основатель газеты Арис Папантимос, который трагически погиб в возрасте 40 лет. Для многих он стал светом в окошке. Тогда на улице Веранзеру, в центре Афин, была не только редакция газеты, но и русский клуб, где мы все собирались, пели песни, устраивали творческие вечера, были курсы греческого языка. Именно там, в 1996 году я познакомился со своим самым близким другом, Иваном Адамидисом, который живет в Афинах, он — понтийский грек из Алма-Аты.
Авангард: Иван Адамидис – выдающаяся личность в среде соотечественников в Греции.
Кирилл: Иван — мой самый близкий друг как бы по жизни. Как говорится, это человек, который в разведке тебе плечо подставит, в котором ты можешь быть уверен. В современном мире это большая редкость. Так вот, благодаря этой газете была такая маленькая Россия.
Авангард: Значит, свою журналистскую карьеру Вы начинали в афинской газете «Омония», посвящая статьи шахматной тематике. Газета продолжает существовать под несколько другим названием – «Мир и Омония» — и выживать в трудных условиях: русскоязычная печать должна держать оборону не только перед электронной прессой, но и перед грекоязычной, ведь новой поколение предпочитает уже общаться в соцсетях, а, если и читать прессу, то на греческом языке. Вы поддерживаете связь со своими старыми афинскими коллегами?Интересуетесь, о чем пишут русскоязычные афинские газеты?
Кирилл: Я поддерживаю связь с главным редактором этой газеты, Ингой Абгаровой, и когда Инга выкладывает что-то в Интернет, конечно, я пробегаюсь, потому что это родная газета, это своеобразная путевка в жизнь. Меня туда папа привел за ручку, и помнится, что первую заметку я написал об истории создания шахмат. Главный редактор был тогда Валерий Минаев, очень известный журналист из Риги, был журналист Игорь Садалюк, который живет в Москве, был дружный коллектив, получали копейки, но это было вообще не важно.
Авангард: С кем из соотечественников Вы тогда еще общались?
Кирилл: Я с теплом вспоминаю русскоязычный клуб «Березка», где моя мама работала воспитателем детского сада. Глава этого клуба, Валентина Сарли, имела связь с министерством образования, и вот появилось вакантное бюджетное место на обучение в Москве. Ну а я, в принципе, с первого же момента никак не мог себе представить, что останусь в Афинах. Там мне все было чуждо, абсолютно все.
Авангард: Шахматная тема когда-то очень хорошо шла в русскоязычных афинских газетах.
Кирилл: Когда-то — да. Сейчас забудьте об этом. В мире капитала это никому не нужно. Это не зрелищный вид спорта. В частности, нынешний президент Шахматной Федерации Андрей Филатовт много работает, чтобы наши победы, которые еще иногда случаются, звенели на всех телеканалах и в газетах. Но, к сожалению, труд это почти непосильный.
Авангард: А с чем это связано, Кирилл?
Кирилл: Политика российских газет очень простая: есть футбол, который смотрят все, есть чуть-чуть хоккея, а все остальное – в качестве пиара за деньги. То есть, есть сильный гандбольный клуб, есть сильная гандбольная сборная, но это интересует один процент людей, гандбол — не кликабельный и на информацию с гандбольных площадок не нажимают. Если в «Спартаке» умер кот, то эта информация наберет 5 миллионов просмотров, а если женская сборная по гандболу выиграла Олимпийские игры в Рио де Жанейро, то эта победа прозвенит один день, и на следующий день о ней забудут.
Авангард: Такая ситуация во всем мире…
Кирилл: Да, это относится практически ко всем видам спорта: хотите получать полосы в газетах, место на телевидении — платите деньги!
Авангард: Вы — менеджер миллионных контрактов. Всем известно, какое великое и неподъемное дело добывать спонсорские деньги. В чем секрет Вашего успеха, если, конечно, это не военная тайна? И вообще — как Вам удалось занять свою нишу и быть таким успешным?
Кирилл: Прежде всего — большие связи, большие знакомства, большие успехи шахматистов, суперподдержка Андрея Филатова, который для шахмат делает все и для журналистов делает все. И, конечно, ежедневная работа с изданиями. Если долго в одну точку бить, вода же камень точит. И вот здесь, благодаря взлету Сергея Карякина в 2016 году, шахматы вышли на суперпопулярность. Сейчас нам нужно, чтобы опять какой-нибудь шахматист стал претендентом на мировую корону. А вообще, главное в моей жизни – борьба не за шахматную корону, а за человеческую корону…
Мы чуть отошли в сторону, а возвращение в Россию случилось исключительно по вине случая, а в жизни всегда все дело случая. Итак, Клуб «Березка», мама-воспитатель, папа-настройщик фортепиано в этой «Березке», все это сложилось и, воспользовавшись моментом, я тут же рванул в Москву. Вот насколько велико было желание вырваться из Афин…
Авангард: То есть, по-чеховски: В Москву, сестры, в Москву!
Кирилл: А что, да! Помню первые сообщения, которые я писал друзьям, когда еще не было мобильных телефонов: мол, девушки здесь от тебя глаз не отводят и все улыбаются! То есть, это был абсолютно мой мир. Тут же и команда КВН, тут же и общежитие, тут же куча друзей, ощущение абсолютно нового счастья…
Авангард: Кирилл, но с того времени прошло почти 25 лет. Сегодняшняя Греция совсем другая, у Вас нет желания вернуться сюда?
Кирилл: Нет, у меня есть только одно желание: когда я буду уверен, что заработаю, даже страшно сказать, несколько миллионов, может, даже десяток миллионов евро, то осяду на каком-нибудь острове и буду писать мемуары. И, конечно же, приятнее жить на Санторине летом, чем в Москве зимой. Понятно, что оливки и масло — это тоже элемент долгожительства и, несомненно, Греция — идеальное место для пенсии.
С другой стороны, сейчас молодой возраст настолько удлинился, что человек 44-х летнего возраста считается молодым. То есть, о какой-то пенсии говорить смешно, потому что смотришь, как люди работают в 70 лет, и понимаешь, что ты эту мышцу прокачивания должен постоянно держать в работе, а не сидеть в кафетериях, не играть в нарды и карты, чем занимаются все греческие пенсионеры, особенно мужчины.
Авангард: Вы знаете, наши пенсионеры-репатрианты – очень активный народ, они играют в шахматы на площадях.
Кирилл: Это потому что они люди старой закалки, старой советской школы, а уже молодое поколение в шахматы не играет, потому что шахматы надо любить, в шахматы надо вникнуть, это сложная игра, гораздо проще играть на компьютере, в какие-нибудь стрелялки. Но все это идет от родителей, родители должны прививать любовь к шахматам.
Авангард: Безусловно. В Греции много русскоязычных обществ, практически во всех работают шахматные клубы и, кстати, там ребята довольно сильные, у них финансовой помощи нет, нет такого человека, как Вы, который мог бы помочь им.
Кирилл: Вы преувеличиваете мое значение. У меня действительно был проект «Сергей Карякин», в тот период в России были очень хорошие финансовые времена и все пазлы сошлись: что ему оказали финансовую поддержку, что он вышел на мачт на первенство мира, что матч он этот сыграл вничью 6-6, вся страна смотрела, после возвращения появились еще спонсоры, короче, повезло. А вот приехав в Грецию, даже с моей прытью я вряд ли смог бы сдвинуть шахматы с какой — то мертвой точки.
Авангард: Но вот есть же опыт Стефаноса Циципаса, греческого теннисиста! Теннис тоже не особо популярный вид спорта, но, поскольку Циципас — такой крутой и великий, за его успехами пристально следят.
Кирилл: Это заслуга его тренера, в Циципаса вкладывали..
Авангард: Может, с шахматами тоже стоит попробовать?
Кирилл: Это надо рисковать, надо искать чуть ли не трехлетнего ребенка, потом вкладывать в него, потом пойдет — не пойдет, потом сейчас такая конкуренция, что талантов много, а в шахматах должно все совпасть: и талант, и работоспособность, и везение. То есть, когда у тебя все предпосылки на лицо, как у чемпиона мира норвежца Магнуса Карлсена, которого вот уже как 11 лет, с 2009 года, не могут сбросить с первой строчки мирового рейтинга. В нем совпало все. Много хороших супершахматистов, а он один. А чтоб такого вырастить… И никого не интересует в шахматах второй и третий. Никого.
Авангард: Да, понятно, ни в одном виде спорта не интересует…
Кирилл: Нет, почему, теннисисты очень неплохо себя чувствуют, у них фактически нет чемпионата мира, они себе играют и играют… Вот выиграл Кубок Большого Шлема, и ты уже на коне!
Авангард: Кирилл, Вы верите в любительский спорт сегодня и в будущем? Или билет в большой спорт покупается только за немалые деньги?
Кирилл: Вы знаете, то, что я слышу в России, меня, к сожалению, разочаровывает. Например, детский хоккей, все по знакомству, родители платят деньги – ребенок играет. Это то, что я слышал, то, на что жалуются родители. Большой спорт – это или огромный талант, или огромное везение, или огромная помощь. Другого тут просто нет. А советская система помогала вытаскивать спортсменов на одном таланте.
Авангард: Массовый спорт, да?
Кирилл: Конечно! Тогда в школу приходили тренеры, отбирали в секции, они болели за это дело сердцем. Ведь самая большая проблема капитализма какая? Мы — рабы денег. Человеку не нужен Мерседес, мне вполне достаточно метро и я спокойно к этому отношусь. Мне говорят, как ты, такой крутой, ездишь на метро, не носишь костюмов от «Дольче и Габбана» за 5000 евро? Дело не в жадности, ведь просто большего не надо. Миллиардер не сможет съесть более вкусного куска хлеба с оливковым маслом, чем крестьянин в Греции. Ведь мир капитала — он ради капитала, никто со своими деньгами не может почувствовать себя ни суперсчастливым, ни суперсытым. Вот несчастный Коби Брайант, мой любимый баскетболист, поднялся на частном вертолете вместе со всей своей семьей, с дочками и — бам, не справился пилот, и в 40 лет, в самом расцвете, был человек – и нет его. Я почему это говорю, в Советском Союзе было много недостатков, идеального государства не бывает, но вот все, что говорил мой дед, оказалось правдой. Когда он говорил моей маме, моему дяде, который торопился «скорее в Грецию, где супермаркеты, апельсины, джинсы»: «Не дай бог вам узнать, что такое капитализм, не дай бог».
Авангард: Вы согласны с ним?
Кирилл: Конечно! Я — абсолютный коммунист. Просто бороться не с кем. Мы побеждены абсолютно. Просто побеждены. Англосаксы все, что хотели сделать, сделали и продолжают делать, поэтому кипят Белоруссия, Армения, Азербайджан, Украина. Все кипит вокруг.
Авангард: Что Вы цените в жизни больше всего?
Кирилл: В жизни надо ценить, прежде всего, любовь. Если ты умеешь любить, то у тебя все получится. Надо быть искренним, абсолютно искренним. Люди перестали быть искренними. Я очень много раз обжигался, когда афишировал свои успехи, думал, что за меня все товарищи радуются, а за спиной — одна зависть. Поэтому надо в своей жизни оставлять только тех людей, в которых ты чувствуешь любовь. Любовь ко всему: например, к своему делу. Если ты работаешь на работе, где тебя насилуют и у тебя нет выхода, ты, конечно, быстро состаришься и умрешь. Потому что твоя нервная система не выдержит. Поэтому все идет от любви.
Авангард: Ваша работа нервная?
Кирилл: Нет, я очень спокойно работаю, у меня была очень нервная работа в ежедневной газете, но я прошел хорошую школу в «Советском спорте». До того нервная, что главный редактор снился в кошмарах, были страшные требования, постоянно забитый день в воскресенье, выход газеты в понедельник, за каждый репортаж ты нервничал, что скажут на планерке. Но бог за это дал мне в 2012 году свободный график. Я считаю, что с 2012 года делаю все в свое удовольствие. То есть, вот уже восемь лет я живу как я хочу. Это большое счастье. Есть только боязнь, что когда-то это кончится, и уж очень не хочется оказаться лет в шестьдесят у разбитого корыта, думать, условно говоря, о том, как заработать себе на кофе в тех же Афинах. Хочется вернуться с каким-то багажом и сидеть на проспекте Александрас, и чтобы там киоски нессожженными стояли. И чтобы какое-то счастье вернулось, Греция 80-ых, которую я никогда не знал.
Авангард: Когда Вы приедете в Грецию?
Кирилл: Теперь-то уж точно не знаю. Я не был в Греции почти год, с прошлого октября. А были времена, когда я приезжал по шесть раз в год.
Авангард: Значит, когда Вы приедете, мы сделаем очное интервью?
Кирилл: Хорошо, я только «за».