Бархатная женщина
К 180-летию выдающейся афинянки Софии Трикупи (1838-1916)
В 2018 году исполняется 180 лет со дня рождения Софии Трикупи, «бархатной женщины», как назвал ее знаменитый английский поэт Альфред Теннисон, познакомившийся с ней в Лондоне, в салоне Вики, дочери королевы Виктории и матери будущего германского кайзера. Этот почетный и, главное, лестный «титул» перкрасная афинянка, дочь, сестра и невеста знаменитых премьер-министр министров Греции пронесла через всю свою жизнь.
Родилась София Трикупи в Лондоне, в 1838 году, где ее отец, один из героев Революции 1821 года Спиридон Трикупис был послом. Выросла София, буквальным образом, на коленях у королевы Виктории, да, да, той самой заносчивой Виктории, которая на дух не выносила иностранцев. А вот семье греческого посла Спиридона Трикуписа она не только покровительствовала, но то и дело приглашала его маленькую дочь играть со своими детьми в Букингемском дворце. По крайней мере, дважды в неделю ее приводили к старшей дочери Виктории, Вики, которая была на два года младше Софии.
Послы крупных иностранных держав зачастую ворчали: как могло случиться, что дети посла захолустной Греции запросто входят в накрепко запертые для всех остальных ворота Букингема! Но у Виктории был свой резон любить и жаловать семью Трикуписов: никто иной, как посол короля Оттона в Британии Спиридон Трикупис в 1824 году, в Месолонги, закрыл глаза великому английскому поэту, лорду Байрону. Никто иной, как Спиридон Трикупис произнес над гробом Байрона полную печальной поэзии речь, заставившую всплакнуть саму королеву Викторию, чрезвычайно жесткую и сдержанную даму.
«Этот чудесный эллин, — задумчиво сказала однажды грузная Виктория своему мужу, имея в виду не менее грузного Спиридона Трикуписа, – не просто дипломат, сорт людей, кстати, чрезвычайно раздражающий меня, он — поэт!»
Именно эта фраза распахнула перед Софией врата Букингема, где ей прощалось буквально все, даже самые дерзкие мысли и фразы. В королевском дворце Софии довелось познакомиться с первым канцлером Германии Отто фон Бисмарком, с будущим английским премьером, умнейшим и хитрейшим Бенджамином Дизраэли, и со многими-многими другими. То есть, можно сказать, что сестра будущего выдающегося политика Харилаоса Трикуписа жила в обнимку с историей!
София впервые попала на родину, в Грецию, когда ей было всего лишь пять месяцев: король Оттон решил закрыть греческое посольство в Лондоне из-за нехватки средств. (Закрывать посольство Греции в Британии Оттон будет еще несколько раз, так что можно себе представить, какой выглядела маленькая, только-только ставшая независимой страна в глазах западноевропейских гигантов!)
Когда София в очередной раз, уже достаточно взрослой, ступила на греческую землю, она с ужасом воскликнула: «Неужели это Греция?» Еще бы: после роскоши Букингема площадь Омония, называемая тогда площадью Оттона, где находился дом Трикуписов, выглядела сущим хлевом, где кареты и люди месили всю зиму жидкую грязь колесами и ногами.
С будущим премьер-министром страны Тодоросом Дилияннисом София познакомилась в 1862 году, когда он прибыл в Лондон в качестве посланника своего высокопоставленного дяди Димитриса Вулгариса, чтобы узнать, кого Великие державы прочат в греческие короли. Именно тогда этот 42-хлетний сердцеед впервые увидел 24-х летнюю дочь греческого посла. София Трикупи и Тодорос Дилияннис полюбили друг друга с первого взгляда. «Ее кожа сияла, точно нежный бархат в лунном свете», — так описал Дилияннис свое первое впечатление от знакомства с Софией.
Никто не может сказать с точностью, что произошло и произошло ли между Софией Трикупи и Тодоросом Дилияннисом в Лондоне. Первым заметил перемену в своей сестре Харилаос Трикупис, будущий заклятый политический враг Дилиянниса, и предупредил Софию о том, с каким опасным человеком она хочет связать свою жизнь. «Почему опасным?» -недоуменно спросит брата София. «Потому что он легко меняет свое мнение и много лжет!»
Дилияннис просил руки Софии у ее отца, Спиридона Трикуписа, несмотря на то, что их семьи – уроженцы Мориаса (Дилияннисы) и Румели (Трикуписы) – враждовали между собой не меньше, чем Монтекки и Капулетти. Спиридон Трикупис, однако, дал свое благословение и даже назвал Дилиянниса «сынком»! «Сынок» вернулся в Грецию, чтобы убедить своих родичей принять в лоно семьи дочь их заклятого врага. Но Пелопоннес остался непреклонен: «Не желаем мы, чтобы нашим представителем в Национальном Собрании был зять Трикуписа!»
Так, Тодорос Дилияннис предпочел политическую карьеру женитьбе по любви, и уязвленная и оскорбленная София Трикупи приняла решение посвятить себя и свою жизнь брату.
Греки утверждают, что за каждым добившимся успехов в жизни мужчиной обязательно стоит женщина. Обычно, имеется в виду жена или, в крайнем случае, мать. За спиной крупного политика Харилаоса Трикуписа стояла его сестра, прожившая долгую жизнь в компании с зеленым попугаем из Занзибара, и умершая в 1916 году, в 78 лет совершенно одинокой.
Зеленого попугая Трикуписам подарили, когда они еще жили в доме на площади Омония: этот дом «жив» и по сей день, на углу улицы Афинас, тот самый, на котором красуется надпись «Багион». София не только стала секретаршей, экономкой, подругой и советчицей Трикуписа, но и возглавила его «штаб» в непрекращающейся войне с Тодоросом Дилияннисом, с которым ее отныне связывала только ненависть.
Дилияннис также, как мог, ставил ей палки в колеса: будучи влиятельным министром, а затем и премьер-министром, он пресекал любую попытку третьих лиц сделать Софию Трикупи главой какого-нибудь попечительского Фонда или же благотворительного общества.
Злоупотребляя своей премьер-министерсткой властью, Дилияннис отказался предоставить Софии военный корабль для перевозки на родину тела скончавшегося в 1896 году во Франции, в изгнании Харилаоса Трикуписа: «У Греции нет кораблей, чтобы возить мертвецов!» Он же отказал Софии в пенсии: « А что, разве Трикупис был великим политиком?»- громко спросил он депутатов парламента.
У Софии Трикупи и после Тодороса Дилиянниса были выдающиеся воздыхатели. Одним из потенциальных женихов был знаменитый сатирический писатель Эммануил Роидис, красивый, богатый и чрезвычайно талантливый мужчина с неистощимым запасом юмора. Сердца и благоволения Софии добивался и сам король Георгий Первый, настойчиво предлагавший ей стать первой придворной дамой своей жены, королевы Ольги. Кстати, этому событию также поспешил воспрепятствовать Дилияннис – из ревности ли, из мести ли, так никто и не знает. Хотя, он зря старался: София и сама приняла решение отказать королю, так как служба в свите королевы надолго разлучила бы ее с братом. А для его жизни София была необходима, как кислород для легких.
София Трикупи умерла в своей квартире на улице Акадимиас после долгой болезни в 1916 году. Умерла по своей воле, специально не леча хронический перитонит, в свои 78 лет сохранив твердость духа и ясность сознания.
Но ее душа умерла за 20 лет до физической смерти, в 1896 году, когда в Каннах скончался ее обожаемый брат. Похоронив его, она заперлась в своей квартире и покидала ее лишь один раз в год, в марте, чтобы отправиться на могилу Трикуписа, совершить поминальный молебен. Только однажды она изменила своему правилу, 31 мая 1905 года, когда узнала, что на ступенях парламента на улице Стадиу вышибала из игрального клуба зарезал Тодороса Дилиянниса. Ее допустили к телу мертвого премьер-министра и впервые за сорок лет София Трикупи коснулась своей прохладной ладонью ледяной руки Тодороса Дилиянниса. На похоронах Харилаоса Трикуписа она не позволила Дилияннису прикоснуться губами к своей руке.
Тодоросу Дилияннису сообщили о кончине Харилаоса Трикуписа в тот момент, когда он смотрел в Пирейском народном театре «Антигону» Софокла. Он не только не потребовал прервать спектакль, но, напротив, долго и со смаком аплодировал актерам.
В тот же час в Малой Азии, в Смирне, под руководством турецкого дирижера оркестр исполнял произведения Моцарта. Турок немедленно прервал концерт, как только узнал о том, что в Каннах умер Харилаос Трикупис. . .
В те же дни на адрес Софии Трикупи в Афинах придут две телеграммы. Одна – от турецкого султана, который напишет ей: «Примите мою глубокую печаль по поводу кончины великого мужа, который столько сделал для своей родины».
Другая – гораздо лаконичнее – от короля Георгия Первого: «Примите наши соболезнования в связи с кончиной Вашего брата».
Греческий парламент разродится соболезнующей телеграммой лишь восемь месяцев спустя!
Вот тебе и отечество. Вот тебе и благодарность за служение ему. Любовь и ненависть, в жертву которым приносятся человеческие жизни и счастие целых государств.
Нет, София Трикупи не боялась смерти в жаркий июльский день 1916 года. Она знала, что там, за чертой осязаемого мира можно зачастую найти гораздо больше любви и преданности, нежели в мире подлунном, таком изменчивом, и таком неверном. . .